Владислав Архипов: «Искусственный интеллект не может заменить человека, поскольку не умеет принимать решения»

— Что лежит за пределами технологии?

В ответ на эту проблему некоторые учебные заведения, несмотря на обвинения в консерватизме, делают акцент на фундаментальной подготовке. Этот подход нацелен на обучение студентов основам, позволяющим адаптироваться к любым изменениям в течение длительной карьеры. Таким образом, они могут освоить различные языки и парадигмы, которые появятся в будущем. Например, введение курсов по машинному и глубокому обучению предоставляет студентам не просто практические навыки, но и глубокое понимание математического аппарата, стоящего за этими технологиями.

Б.В: В эксперименте британских ученых обезьянке по имени Хелен был удален ее высший зрительный тракт, а оставлен был лишь низший, биологический. Хотя Хелен продолжала видеть и реагировать на базовые зрительные стимулы, она перестала осмысливать их эмоционально. Этот факт указывает на наличие резервирования зрительных трактов и возможность функционирования только с низшим трактом. Однако при этом в результате опыта у обезьяны заметно снизился интеллектуальный уровень.

Василий Фомичев: Мы живем в период пика развития искусственного интеллекта, наивысшего за всю историю человечества. ИИ переживает сегодня классическую «фазу хайпа» в трактовке Gartner. Изменения в образовании и восприятии информации, которые несет ИИ, можно сравнить с революцией книгопечатания.

Обеспечивать актуальность и профессионализм выпускников в мире, где технологии быстро меняются, — сложная задача для образовательных учреждений. Многие студенты стремятся к изучению популярных языков программирования и технологий, чтобы быстро интегрироваться в рынок труда. Однако эти навыки релевантны лишь несколько лет, после чего технологии могут измениться.

Б.В: На сегодняшний день лучшие модели в области искусственного интеллекта — это языковые модели. Они способны алгоритмизировать язык — производное явление человеческой, а не машинной деятельности. Примером может служить возможность заказать у ChatGPT стихи в определенном стиле. Но такие системы ограничиваются лишь речевой моделью. Настоящий интеллект использует различные органы чувств, включая зрительное и тактильное восприятие.

Кроме того, часто нейросеть, например созданная для генерации изображений, музыки, текстов, произведений искусства, «учится» на чужих произведениях, охраняемых авторским правом. Пока этот вопрос недостаточно проработан на уровне законодательства и практики, и, как уверены эксперты, эта правовая неопределенность может принести немало проблем для правообладателей.

Прогресс в области искусственного интеллекта связан с переводом явлений из социальной, человеческой сферы на математический язык. Формализация, например, человеческих отношений, социальных взаимодействий и языковых процессов порождает наблюдаемые сейчас инновации. Однако ключевую роль играет не сама математика, а способность перевести разные области знания на математический язык. Поэтому на пути развития сильного ИИ возникают философские дилеммы.

Подход к определению общего ИИ и его возможностей скорее связан с философскими и религиозными категориями, такими как понятие человеческого сознания и свободы воли. Сегодня многие разработчики технологий искусственного интеллекта имеют фундаментальное образование в математике, что порождает вопросы о правильности направления их исследований по общему, или сильному, ИИ. Возможно ли достичь AGI, опираясь только на математику?

— Что мешает создать сильный искусственный интеллект?

Б.В: Теории академика К.А. Анохина и профессора Д.И. Дубровского рассматривают трехуровневую структуру интеллекта: физический субстрат (нейроны или процессоры), сеть (так называемый коннектом, или системы вычислений в компьютере) и метауровень — когнитом, на котором возможно формирование субъективного опыта или разума.

И хотя современные технологии позволяют нам анализировать и воспроизводить речевые модели, превращая их в голосовых помощников, саму душу и чувства в математические модели пока перевести нельзя. Таким образом, понимание работы мозга требует не только физиологического, но и философского подхода. Да, мы научились эмулировать эмоции у машин. Но что такое сами эмоции, как их оцифровать — неясно. То есть их природа ясна для специалистов в области психологии, философии, религиоведения, биологии — но как соединить все эти трактовки в одной теории и создать цифровой аналог, никто не знает. А без этого нельзя полностью понять, что такое человеческий интеллект, а значит, нельзя создать и подлинный искусственный интеллект, тот самый AGI.

В последние годы принято множество инициатив в области развития искусственного интеллекта (ИИ). В России действует Национальная программа «Цифровая экономика Российской Федерации», в рамках которой технологии ИИ признаются одними из «сквозных цифровых технологий». Принята Национальная стратегия развития искусственного интеллекта на период до 2030 года.

Простые приложения или игры могут создаваться на основе базовых навыков, в то время как сложные проекты, такие как языковые модели или системы автоматизированного проектирования, требуют глубоких знаний и опыта. Поиск баланса между навыками и знаниями — задача, которую нельзя решить универсальным рецептом. Водораздел в подготовке специалистов лежит не только в комплексности, но и в глубине знаний. При этом есть отчетливое разделение между теми, кто создает простые продукты, и теми, кто разрабатывает сложные инструменты.

Первые могут обучаться через простые подготовительные курсы или видеоматериалы, в то время как вторым требуются фундаментальные образовательные программы в университетах. Вопрос подготовки специалистов стоит особенно остро для крупных IT-компаний, таких как «Яндекс», «Сбер», VK и другие.

Искусственный интеллект не просто популярная технология. Он меняет образ жизни людей, восприятие мира, основы мировоззрения и этики. О метафизике искусственного интеллекта и его влиянии на будущее беседуют эксперты — доктор физико-математических наук, профессор факультета ВМК МГУ Василий Фомичев и доктор технических наук, президент ГК «Максима» Борис Вольпе.